Это было или не было в Сибирских краях,
Шел пацан с охоты, как-то домой.
Вдруг волчонка он увидел в придорожных кустах,
Рядом с матерью, волчицей седой.
Тот скулил и дергал матери пустые соски,
А под ней кипела кровью земля!
Взял пацан, его тогда из непокорной тайги,
У него теперь другая семья.
Целый год, его лечил он, а вернее ее
Все, что имел, пополам с ней делил.
Сколько волка не корми, возьмет природа свое
И весной, ее он в лес отпустил.
Шел ему, тогда всего лишь девятнадцатый год,
Небом синим, отражалось в глазах.
Он лежал, а над ущельем душу рвал пулемет
И сошлись лоб в лоб Господь и Аллах!
«Духи» шли и добивали его лучших друзей,
Ждал когда дойдет черед до него.
Словно резали под горло, молодых лебедей,
Он увидел над собою ее.
И подумал: «Смерть пришла, чуть раньше, чем ожидал…
На каких-нибудь пятнадцать шагов…»
Он примерно представлял ее звериный оскал,
Острые, как штык, ножи от клыков.
Маме он сказал: - «Прости!», а девчонке: - «Прощай!»…
И душою провалился во мглу…
А волчица потащила то ли в «Ад», то ли в «Рай»
Его тело, по камням за скалу.
Сколько времени прошло, теперь не скажет никто,
Все мелькало перед ним как в бреду.
Она звездными ночами согревала его,
Рядом с ним ложилась спать на снегу.
Он отчетливо услышал, вдалеке гул брони
И вертушек, барабанную дробь.
Еле слышно прохрипел волчице: - «Это свои…»
И как мать, поцеловал ее в лоб.
А когда он все дальше, прошагал всю «Чечню»
И вернулся в край родной, наконец.
Сторонил он дома «Батю» и «Маманю» свою,
С другом, девушка ушла бод венец.
Поселился он у леса, в самой крайней избе,
Говорили люди, что в тот же год…
Одинокая волчица появилась в тайге,
Как учуяла самца своего.
Его именем гордился показательный полк,
Зря тайгу чесал отряд егерей.
Он исчез, но знаю я, что ушел старый волк
С одинокою волчицей своей!
Его - своей!
Его - своей!